НЕ ЛЮБО - НЕ СЛУШАЙ

Про наш Архангельский край столько всякой неправды да напраслины говорят, что придумал я сказать всё, как есть у нас. Всю сущу правду, что ни скажу - всё правда. Кругом земляки - соврать не дадут. К примеру, река наша Двина в узком месте тридцать пять вёрст, а в широком - шире моря. А ездили по ней на льдинах вечных. У нас и ледяники есть. Таки люди, которы ледяным прмыслом живут. Льдины с моря гонят да дают в прокат кому желательно.
Запасливы старухи в вечных льдинах проруби делали. Сколько годов держится прорубь!
Весной, чтобы занапрасно льдина с прорубью не таяла, её на погребицу затаскивали - квас, пиво студили. В стары годы девкам в придано первым делом вечну льдину давали, вторым делом - лисью шубу, чтобы было на чём да в чём за реку в гости ездить.
Летом к нам много народу приезжат. Вот придут к ледянику да торговаться учнут, чтобы дал льдину получше, а взял бы по три копейки с человека. А транвай в те поры брал пятнадцать копеек.
Ну, ледяник ничего, для виду согласен. Подсунет дохлу льдину - стару, иглисту, чуть живу (льдины хоть и вечны, да и им век приходит).
Приезжи от берега отъедут вёрст с десяток, тоже как путёвы, песни заведут. Наши робята уж караулят - крепкой льдиной толкнут, стара-то и сыпаться начнёт. Приезжи завизжат: "Ой, тонем, ой, спасите!"
Ну, робята подъедут на крепких льдинах, обступят: "По целковому с рыла, а то вон и медведь плывёт, да и моржей напусим!"
А мишки белы с моржами, вроде как на жалованье али на поденщине, - своё дело знают. Уж и плывут. Приезжи с перепугу платят по целковому. Впредь не торгуйся! А мы-то сами хорошей конпанией наймём льдину. Сначала пешнёй попробуем, сколько ей годов узнам, коли больше ста - не возьмём, коли сотни нет - значит, к делу гожа; у нас и старики, которым меньше ста, козырем ходят.
На льдину сядем, парус для скорости поставим, а от солнца зонтики растопырим, чтобы не очень припекало. У нас летом солнце-то не закатывается: ему на одном месте стоять скучно, ну, оно и крутит по небу. В сутки раз пятьдесят обернётся, а коли погода хороша да поветерь, то и семьдесят; коли дождь да мокреть, так солнце отдыхат, стоит.
А на том берегу всяка благодать, всяческо благорастворение. Морошка крупна, ягоды по три фунта и боле, и всяка друга ягода.
Сёмга да треска сами ловятся, сами потрошатся, сами солятся, сами в бочки ложатся. Рыбаки только бочки порозны к берегу подкатывают да днища заколачивают. А котора рыба побойче - выпотрошится да в пирог завернётся. Сёмга да палтусина ловче всех рыб в пирог заворачиваются. Хозяйки только маслом смазывают да в печку подсаживают.
Белы медведи молоком торгуют - приучены. Белы медвежата семечками и папиросами промышляют. Птички всяки чирикают: полярны совы, чайки, гаги, гагарки, гуси, лебеди, северны орлы, пингвины.
Пингвины у нас хоть и не водятся, но приезжают на заработки, с шарманкой ходят да с бубном, а ины облизьяной одеваются, всяки штуки представляют, им и не пристало облизьяной одеваться - ноги коротки, ну да мы не привередливы, нам хоть и не всамделишна облизьяна, лишь бы смешно было.
А в большой праздник да возьмутся пингвины с белыми медведями хороводы водить, да ещё вприсядку пустятся, ну, до уморенья! А моржи да тюлени с нерпами у берега в воде хлюпают да поуркивают - музыку делают по-своему.
А робята поймают кита али двух, привяжут к берегу и заставят для прохлаждения воздуха воду столбом пускать. А бурым медведям ход настрого запрещён. По-зажилью столбы понаставлены и надписи на них: "Бурым медведям ходу нет".
Раз вёз мужик муки мешок. Это было вверху, выше Лявли. Вот мужик и обронил мешок в лесу. Медведь нашёл, в муке вывалялся весь и стал на манер белого. Стащил лодку да приехал в город: его водой да поветерью несло, он рулём ворочал. До рынка доехал, на льдину пересел. Думал сначала промышлять семечками да квасом, а как разживётся, и самогоном торговать. Да его узнали - как не узнать? - обличье-то показало! Что смеху было! В воде выкупали. Мокрёхонек, фыркат, а его с хохотом да с песнями наши робята за город прогнали.
Медведь заплакал от обиды. Народ у нас добрый: дали ему вязку калачей с анисом, сахару полпуда да велели кой-когда за шаньгами приходить.

СЕВЕРНО СИЯНИЕ

Летом у нас круглы сутки светло, мы и не спим: день работам, а ночь гулям да с оленями вперегонки бегам. А с осени к зиме готовимся. Северно сияние сушим. Спервоначалу-то оно и не сколь высоко светит.
Бабы да девки с бани дёргают, а робята с заборов. Надёргают эки охапки! Оно что - дёрнешь, вниз головой опрокинешь - потухнет, мы пучками свяжем, на подволоку повесим, и висит на подволоке, не сохнет, не дохнет. Только летом свет терят. Да летом и не под нужду, а к тёмному времени опять отживается.
А зимой другой раз в избе жарко, душно - не продохнуть, носом не проворотить, а дверь открывать нельзя: на улице мороз щёлкат. Возьмём северно сияние, тёплой водичкой смочим и зажжём. И светло так горит, и воздух очищат, и пахнет хорошо.
Девки у нас модницы, выдумщицы, северно сияние в косах носят - как месяц светит! Да ещё из сияния звёзд наплетут, на лоб налепят. Страсть сколь красиво! Просто андели!
Про наших девок в песнях пели:

У зари, у зореньки
Много ясных звёзд,
А в деревне Уйме
Им и счёту нет!

Девки по деревне пройдут - вся деревня вызвездит.

ЗВЁЗДНЫЙ ДОЖДЬ

По осени звёздный дождь быват. Как только он зачастит, мы его собирам, стараемся.
Чашки, поварёшки, ушаты, крынки, ладки, горшки и квашни, ну, всяку к делу подходящу посуду вытащим под звёздный дождь. Дождь в посудах устоится, стихнет. Мы в бочки сольём, под бочки хмелю насыплем. Пиво тако крепко живёт. Мы этим пивом добрых людей угощали во здоровье, а полицейских злыдней этим же пивом так звезданём, что от нас кубарем катятся. Да это не сказка кака, а взаболь у нас так: кругом народ читающий, знающий, соврать не дадут. У нас так и зовётся: "не любо - не слушай".